Совсем недавно ко мне обратилась московская литераторша, поэтесса Ольга Ерёмина. « Я как редактор, — пишет она , — сейчас занимаюсь книгой о ребятах, погибших 26 мая 2014 года в аэропорту Донецка. Книга издаётся на средства родителей. Родители этих ребят передали мне материалы. Среди них очерк о Павле Зябкине. Я считаю необходимым спросить разрешение на публикацию у авторов, если есть готовые тексты». Конечно, я не возражал. Мой материал о Зябкине наврядли можно назвать полноценным очерком. Но на сайте 41-го канала его публикация более чем уместна. Потому что в стены нашей редакции и немногие люди помнят его.
***
На одном из литературных сайтов Павел представился так: «Зябкин Павел Владимирович, 10.01.1967 г. рождения, уроженец и житель г. Воронежа. Образование высшее, в 1992 г. окончил юридический факультет Воронежского госуниверситета.
С тех пор, кроме работы в течение почти 3-х лет следователем прокуратуры, сменил ещё массу профессий. В том числе служил по контракту в Чечне в 1995–96 и 2000–2001 гг.
С 2001 года стал писать. Видимо, удачно, т. к. с 2002 года неоднократно публиковался в журналах «Солдат удачи» (Москва), «Подъём», «Губернский стиль», «Олег» (Воронеж), газетах «Красная звезда» (Москва), «Молодой коммунар», «Берег», «Коммуна», «Русский формат», «За возрождение», «Наша команда» (Воронеж), «Преступление и наказание» (Газета УИН МЮ).
С октября 2006 года являюсь членом Союза журналистов России». «С января 2006 года постоянно сотрудничаю с газетой «Русский формат», где веду криминальную полосу» — так закончил своё представление Павел.
Когда пришла весть о его гибели, я не мог не вспомнить этого парня. Потому что , после увольнения с поста главного редактора городского еженедельника «Берег», именно мне довелось с нуля в качестве замредактора поднимать этот самый частный газетный проект «Русский формат».
Павел Зябкин пришёл к нам по совету известного критика, заместителя главного редактора журнала «Подъём» Вячеслава Лютого. Он быстро вписался в наш формат и вскоре стал постоянным автором.
Я не помню, как Павел тогда выглядел, не вёл я с ним задушевных бесед, ни разу не выпивал. Знал только от моего друга Олега Скогорева, который тесно общался с Зябкиным, что Павел был подвержен известной русской болезни. И так же, как и Олег, был холостяком.
Никто из тех, кто близко знал Павла, сильно не удивился ни тому, что он оказался на юго-востоке Украины, ни его смерти. И вот почему.
В 2008 году, рассказывая о себе уже на другом литературном сайте, Павел был более откровенен.
«После срочной службы в ВВС под Москвой (1985–1987 гг.) поступил на юридический факультет Воронежского госуниверситета и успешно окончил его. Успел поработать следователем прокуратуры с 1992 по конец 1994 года, пока меня не выгнали. А вот после безвременного окончания карьеры юриста пошел служить по контракту в Чечню, где пробыл с мая 1995-го по май 1996 года в качестве огнемётчика мотострелковой бригады.
По увольнении оттуда служил солдатом-контрактником у себя в Воронеже в пограничном отряде особого назначения ЗГПВ до мая 1998 года. В июне 2000 года вновь пошел контрактником в Чечню, где пробыл до января 2001 года в мотострелковом полку.
Писать начал в 2001 году, а публиковаться в местной и московской прессе с 2002 года. В 2006 году был принят в Союз журналистов России. Основной род занятий и добычи денег – случайные заработки в качестве охранника, грузчика, разнорабочего и т.п.
Воинское звание – старший сержант (военной кафедры не оканчивал, потому офицерского звания не имею). Награждён государственными наградами».
На Северном Кавказе Павел дослужился до командира отделения огнемётчиков, получил две медали «За отвагу».
По условиям набора ополченцев выехать на войну в Новороссию Павел смог только в составе группы из семи человек из разных российских регионов. Там в обязательном порядке должны были быть опытные бойцы и медик. Зябкин был в своей группе самым опытным, ветераном. Он всех торопил, чтобы скорее решали проблемы с работой, с переоформлением квартир на близких родственников. Павел первый решил все эти вопросы, связанные с бумажной волокитой. Позаботился и о своей кошке по кличке Пушинка.
Он спешил, он не мог сидеть дома. В своих записках о первой чеченской войне 1994–1996 годов «Солдаты неудачи» Зябкин написал о себе и своих товарищах: «Может, герои рассказов и плохие, но это ваши защитники. Других у вас нет, потому что «хорошие ребята» будут сидеть дома и рассуждать в компании девочек за стаканом вина, какие они крутые и бесстрашные. Герои повествования не крутые и не бесстрашные, они просто солдаты проигранной войны – солдаты неудачи». Заметим, что это сказано всё-таки о первой чеченской войне.
Но и во второй войне, думаю, он вряд ли ощущал себя эдаким солдатом удачи. Как сугубо православный человек (Павел по нескольку недель жил в монастыре трудником и, по-видимому, даже примерял монашеский клобук) всякую войну Зябкин, скорее всего, воспринимал как эпизод неутихающей битвы Добра и Зла. Где временная победа в контексте большого времени может обернуться поражением.
Правда, в другом месте Павел уже без всякого пафоса объяснил, почему таким, как он, на войне… лучше:
«Причины, приводящие гражданских людей на службу в «горячие точки», различны. Но можно назвать одну и главную из них – это полная неустроенность в жизни.
Жизнь нормального мужчины можно разделить на две части: личную и социальную. Счастливым можно назвать человека, занимающего своё место в жизни, соответствующее его способностям, характеру, интеллекту и навыкам. Подлинный идеал найти трудновато, поэтому большинство людей реализуется в одной из сторон жизни.
Плохо у человека с работой, перебивается он случайными заработками или место занимает явно не своё, но личная жизнь всё компенсирует: либо в семье лад, либо женщины так и виснут, вот он и находит отдушину.
У другого наоборот дома ад, зато придёт к любимому делу, и всё забыл. А вот если и там, и там не клеится, то тут уж подлинно хоть в петлю лезь. Но неудачник неудачнику рознь. Люди разные: одни спиваются, другие садятся на наркотики и таким образом уходят от реальности…
Но есть и другая категория неудачников. Перепробовав все доступные им способы найти своё место в жизни и отчаявшись в поисках, они не спились, не сели на иглу, хотя отведали первого, а кое-кто и второго, а поехали в «горячие» точки в надежде что-то изменить в своей непутёвой жизни, да и просто получить адреналин. Кому как, но мне более приятен второй вариант».
Павел уверенно заявлял, что в горячие точки «едут нереализовавшиеся неудачники, не нашедшие применения своим способностям в нынешнем мире одичавшего капитала». И вспоминал, как он попал в воюющую Чечню:
«Дело было в далёком 94-м году, я сам напортачил и по статье был уволен из органов. Несмотря на наличие высшего юридического образования, найти какую-либо работу по специальности не удалось. Кто будет разговаривать с человеком с улицы? А нужных связей нет. Перспектива была пойти грузчиком, дворником или охранником. Рабочей профессии у меня не было, а интеллект мало кого из работодателей интересует, если, конечно, никто за тебя не попросит.
Найти приличную работу самому человеку с высшим образованием очень трудно. А для частного бизнеса у меня не было никаких склонностей и способностей (хватки, хитрости, нахрапистости). И что же, с голоду помирать теперь или спиваться? Поэтому поехал на начавшуюся в Чечне войну. Впервые там после нескольких месяцев мытарств почувствовал спокойствие за завтрашний день. Но всё хорошее кончается и через год мне пришлось вернуться в очень негостеприимную мирную жизнь».
Возможно, кого-то покоробят ироничные фразы автора. Но, во-первых, и у Пушкина есть строки: «Есть упоение в бою // У бездны мрачной на краю…» А уж признаний фронтовиков о том, что на войне легче, потому что там всегда ясно, где свои, а где чужие, несть числа. И Павлу действительно было легче на войне. Потому что в мирной жизни он не находил себя.
Членство в Воронежском Русском военно-историческом обществе Зябкин квалифицировал как деятельность. При этом Павел работал дворником и заочно учился в воронежском филиале Российского государственного социального университета (РГСУ), а также получал богословское образования в Воронежской духовной семинарии.
Но всё-таки Павел уехал в Новороссию не потому, что «на войне лучше». Трагедия в Одессе мобилизовала многих русских добровольцев. Павел не был исключением.
Его собеседник с украинской стороны, некий Виталий Алексеев, комментируя одесскую Хатынь, пишет: «Участвовать в массовых выступлениях и не подозревать о том, что можно за это огрести? Это проявление ума? Умный человек в массовых выступлениях не участвует, а если поджарилось несколько даунов – это и есть естественный отбор». Зябкин ответил ему: «Виталий, вы просто мразь. Подождите… Ваши любимцы сожгут и вас также. Вы возомнили, что им такие либералы нужны??? Или вы всерьёз уверены, что можете контролировать ту нечисть, что жгла людей???»
Это последняя запись Павла на его страничке в соцсетях. Она датирована датой его отъезда в Новороссию – 20 мая 2014. Заметьте, что, обзывая человека мразью, Павел не переходит на «ты». Очень характерная деталь для понимания внутреннего мира Павла Владимировича Зябкина. Она красноречиво говорит о его внутреннем благородстве. Так русские офицеры вызывали на дуэль мерзавцев и хладнокровно убивали их. Заметим здесь, что Зябкин был не прочь служить в армии. Именно служить. Потому что, как признался он, солдатчина его «совершенно не привлекала», и мести плац лет пятнадцать его «ну никак не устраивало».
Но, оказалось, наша армия не нуждается в таких как Зябкин, получить звание офицера или прапорщика, несмотря на высшее образование и боевой опыт, оказалось практически невозможно…
Павел Зябкин, «солдат неудачи», погиб в результате неудачной операции. Как сообщили СМИ, со ссылкой на донецкого ополченца, Павел Зябкин попал под обстрел 26 мая во время штурма Донецкого аэропорта, когда сопровождал раненых бойцов ополчения в тыл.
21 мая 2014 Павел вступил в ополчение Донецкой Народной Республики. 26 мая после боя в донецком аэропорту попал в засаду. Не исключено, что он погиб от пули, выпущенной своими. Мы никогда не узнаем, что пережил он за эти пять дней, о чём думал, предчувствовал ли свою смерть.
Зато мы точно знаем, как относиться к его смерти. Свой рассказ «Реквием лейтенанту Трушкину» Павел Зябкин заканчивает так:
«Можно было бы здесь поставить точку, но кто-то из мудрых сказал, что мёртвые кормят живых. Так случилось и с павшим смертью храбрых лейтенантом Трушкиным. Никому не нужный при жизни, едва сводивший концы с концами, посмертно он стал внезапно востребован. В провинциальном городишке, где он прожил большую часть жизни, разные ушлые деятели организовали сбор средств на увековечивание памяти погибшего земляка. На могиле Трушкина возник гранитный памятник, заработать на который при жизни он смог бы лет за пять. Не обидели себя и деятели, занимавшиеся этим. А Трошкин лежит в земле, как и тысячи таких, как он, тружеников войны».
На последней войне Павлу не пришлось долго потрудиться. Но, погибнув в свои 47 лет, он сумел в полной мере реализоваться как мужчина. И это о нём поётся в песне знаменитой группы «Алиса»:

Что собирали отцы,
Нас научили беречь –
Вера родной стороны,
Песня, молитва да меч.
Так повелось от корней,
Ратную службу несут,
Всяк на своем рубеже,
Инок, воин и шут.

В той или иной мере Павел преуспел на всех трёх рубежах. И, по большому счёту, его война – это не война за Новороссию, а битва за Новую Россию. Битва за Правду на земле русской, без которой она перестанет быть Россией. Без правды Россия только кажется громадной, могучей и неуязвимой.
Наш интерес к событиям на юго-востоке Украины как раз и продиктован тем, что все мы немного Зябкины. Свою удачу мы неразрывно связываем с удачами государства и народа. Мы убеждены, что там решаются главные вопросы русской жизни. И есть люди, которые ради этого приносят в жертву свои жизни. Россия держится на крови праведников. И живёт этим.
Святослав Иванов